У одного состоятельного человека родилась дочь. Она начала подрастать и очень скоро стало ясно, что девушка будет необыкновенно красивой. Шли годы и отец решил до времени уберечь дочь от посторонних глаз. Он закрыл ее в своем доме, оберегая от контактов с внешним миром. Девушка росла. Все, что происходило вне дома, она видела только из окна.

Девушка была язычницей, вернее, все, кто ее окружал верили, а может быть просто пересказывали басни о многочисленных богах, проводивших время в разврате и пирушках. Но, чем больше пленница всматривалась в жизнь за окном, чем больше созерцала красоту и гармоничность мира, тем больше убеждалась что мир этот не мог быть порождением таких богов. Необыкновенная красота мироздания навела ее на мысль о Едином Творце.

Позже она познакомилась с христианами. Было бы неточным сказать, что они привели ее к Богу, они лишь сообщили имя Того, Кого она давно узнала, просиживая долгие вечера перед окном. Девушка познала Бога, наблюдая красоту и порядок в мире, познала так горячо и полно, что позже, не задумываясь отдала свою юную жизнь за это знание. Было это давно. Девушку звали Варварой. Это одна из наиболее почитаемых православных святых.

Известна красивая легенда об Аврааме. Еще ребенком он задумывался о Творце вселенной и обращал свое пылкое религиозное чувство последовательно на Солнце, Луну, другие явления природы, но все они лишь указывали юному Аврааму на истинного Бога. Мы не знаем, было ли так на самом деле, но уверены, что вполне могло быть. В конце концов, душа его нашла Бога и Господь явился своему избраннику. Предание доносит до нас похожие рассказы о многих святых. Во все времена человек, внимательно наблюдающий окружающий его мир не мог не приходить к поразительному заключению. Мир, таким образом устроенный и функционирующий, никак не может быть плодом случайных совпадений, игры случая. Эта целесообразность и гармоничность окружающего любого внимательного наблюдателя неизбежно приводит к мысли о Творце, Высшем Сознании, так дивно продумавшем все в мире.

Тем более естественно, когда познают Бога те, кто всю свою жизнь посвятил изучению тайн мироздания, — ученые. Г. К. Честертон пишет о волхвах, пришедших поклониться младенцу Христу так: “С ними пришел весь мир учености, считавшей звезды в Халдее, созерцавшей Солнце в Персии; и мы не ошибемся, приписав им любопытство — перводвигатель ученых… Их жажда истины была жаждой Бога…”[1] Действительно, кому как не ученым увидеть за красотой и целесообразностью мира, Бога Творца, ведь главное содержание их профессии и самой жизни — “жажда истины”, пытливое вглядывание в гармонию мироздания. Уже древние философы, несмотря на царящие в их окружении языческие представления, не могли не прийти к идее “Творца и Перводвижителя”.

Позже, когда Свет Христов стал явным, мир не переставал свидетельствовать о своем Творце собственной целесообразностью. Блестяще об этом пишет Николай Коперник во вступлении к своему труду “О вращениях небесных сфер”: “Разве человек, прилепляющийся к тому, что он видит построенным в наилучшем порядке и управляющимся Божественным изволением, не будет призываться к лучшему после постоянного, ставшего как бы привычкой созерцания этого, и не будет удивляться Творцу всего, в Ком заключается все счастье и благо? И не напрасно сказал божественный псалмопевец, что он наслаждается творением Божьим и восторгается делами рук Его! Так неужели при помощи этих средств мы не будем как бы на некоей колеснице приведены к созерцанию Высшего Блага?” И еще: “Многие философы ввиду необычайного совершенства неба называли его видимым богом.”[2] Это непередаваемое ощущение гармонии мира, необъяснимой никаким другим способом кроме Божественного происхождения, присуще не только астрономам или физикам, но и ученым других специальностей, в том числе и биологам. Карлу Линнею, разработавшему классификацию растений и хорошо известному нам по школьному учебнику биологии, до сих пор имеющему явную атеистическую направленность, принадлежат следующие слова: “Как существо чувствующее, человек созерцает мир, представляющий театр Всемогущего и наполненный величайшими чудесами, свидетельствующими о Его всеведающей мудрости.”[3] Иммануил Кант в своей книге “Всеобщая естественная история и теория неба” пишет: “Материя, составляющая первичное вещество всех вещей, подчинена известным законам и, будучи представлена их свободному воздействию, необходимо должна давать прекрасные сочетания… Она необходимо была поставлена в такие благоприятные условия некоей господствующей над ней первопричиной. Этой причиной должен быть Бог уже по одному тому, что природа даже в состоянии хаоса может действовать только правильно и слаженно.”[4]

Современная наука необычайно расширила пределы познания, но тайн и загадок, стоящих перед ней не стало меньше, даже наоборот, становится все больше. Современный ученый, также как и древний, с благоговением застывает перед гармонией мироздания. Профессор М. Рьюз о возможной первопричине мира пишет: “Понятие о такой причине возвращает нас, по сути дела к признанию Высшей Силы того или иного рода, которую вполне можно именовать Богом… предположение, что за покровом наличного бытия вселенной, за ее организацией должен скрываться некий Разум, начинает казаться в наши дни все более правдоподобным.”[5] Крупный русский ученый, академик Л. С. Берг пишет о непостижимой гармонии мира: “Основной постулат, с которым естествоиспытатель подходит к пониманию природы, — это тот, что в природе вообще есть смысл, что ее возможно осмыслить и понять, что между законами мышления, с одной стороны, и строем природы — с другой, есть некая предустановленная гармония. Без этого молчаливого допущения невозможно никакое естествознание.”[6] Известный американский ученый Ральф Эстлинг как бы оканчивает эту мысль: “Мы обнаруживаем, что космос в целом, наше Солнце в частности, и в особенности Земля настолько точно подогнаны к нам, что неизбежно напрашивается вопрос: а не Бог ли… создал все это… Это слишком много для совпадения, даже для чуда, чтобы назвать это чистой случайностью.”[7]

А. Эйнштейн сказал следующее: “Моя религия — это глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Интелекта, который открывается нам в доступном познанию мире.”[8] Просто поразительно, как эти слова близки строкам апостола Павла, вынесенным в эпиграф. И перед ученым, и перед апостолом, и перед многими святыми, Господь раскрывается как Творец и Промыслитель “чрез рассматривание творений”.